04.09.2011 в 03:49
Я думаю о твоей затылочной доле
читать дальшеМарк – настоящий ньюйоркец, он привык ничему не удивляться и быть толерантным. И все же, есть нечто неприятное в ситуации, когда ты просыпаешься посреди ночи от странных звуков, щелкаешь выключателем прикроватной лампы и видишь замершего перед кроватью зомби. Даже если он твой сосед. Это совсем не разряжает ситуации. Скорее, наоборот.
После того, как зажигается свет, Марк еще успевает на долю секунды уловить на лице Рэнделла вдохновенно-задумчивое, почти нежное выражение. Так мальчишки в маленьких городках смотрят на витрины магазинов, прижав ладони к запотевшему от дыхания стеклу. Смотрят, словно весь мир сжимается до размеров объекта желания – какой-нибудь ерунды вроде коллекционных номеров комиксов или бейсбольных карточек.
Или человеческой головы. Черепа с тонкими височными костями, с манящими глазными впадинами – только надави, глазное яблоко промнется, брызнет, как мокрый переспелый виноград. И дальше, глубже, через скомканные веки и щекочущие, слипшиеся ресницы – к мозгу.
Марк знает, чего хочет Рэнделл. Рэнделл знает, что он знает.
Иногда эта игра очень мешает.
Рэнделл в бледно-зеленой (под цвет кожи) футболке и в рваных джинсах. К ногам он привязал подушки, а в руках держит бутылку кетчупа. Рэнделл не выглядит особенно пристыженным. Скорее, раздосадованным.
- Что ты делаешь? – спрашивает Марк, садясь в кровати.
- Так, решил зайти,– отзывается Рэнделл. – Спросить, не хочешь ли ты кетчупа.
- Не хочу.
- Окей.
Пару секунд они смотрят друг на друга молча. Потом Марк говорит:
- Ты хотел меня съесть.
- Нет.
- Ты хотел меня съесть.
- Да.
- Выйди вон.
- Но, Марк…
- Мне завтра рано вставать.
Рэнделл разводит руками, с сожалением смотрит на кетчуп, а потом говорит:
- Ты не понимаешь, это сильнее меня.
- Верно, не понимаю. Я готов поговорить с тобой о контроле желаний, но не сейчас. Мы с Келли работаем над одним проектом. Нужно оформить велфлер диаспоре пикси. Они ругаются по-ирландски и постоянно нюхают клей. Если завтра я опоздаю, Келли оторвет мне голову. И не факт, что это метафора.
- Оторвет го-о-олову, – повторяет Рэнделл сладостно.
- Как же я устал, – говорит Марк в пустоту.
Рэнделл пятится к двери и роняет бутылку кетчупа. Бутылка не разбивается, зато катится под кровать, и Рэнделл бросается за ней. Марк страдальчески смотрит на это, а потом переводит взгляд на часы. Три утра. В семь тридцать нужно вставать.
Поглощенный грустными мыслями, Марк забывает про то, что его босая нога торчит из-под одеяла. Но, когда под кроватью ворочается зомби, забывать о таких вещах никак нельзя. Так думает Марк несколько секунд спустя, чувствуя, что пальцы ноги погрузились в прохладную влажность. Рэнделл, сидя на полу, втягивает их в рот.
Марк дергает ногой, челюсти Рэнделла разочарованно клацают, а Марк несколько раз сильно и зло бьет его пяткой по лицу. Рэнделл вопит. У Рэнделла отваливается ухо.
Марк перегибается, хватает с пола бутылку кетчупа (та, оказывается, вовсе не закатывалась далеко) и швыряет ее в Рэнделла. Тот уходит разочарованный и злой.
Но это еще только первый подход.
Снова Марк просыпается, когда потолок чуть светлеет. В комнате все серое: столбики кровати, занавески, приготовленная для работы свежая рубашка на спинке стула, Рэнделл, уткнувшийся в эту рубашку носом.
Марк, щурясь, смотрит на часы. Половина пятого.
- Какого черта? – только и может спросить Марк.
- Марк, я придумал, – Рэнделл подходит, встает возле кровати. – Позволь мне кое-что сделать, и я от тебя отстану.
В руках он держит пластиковый контейнер с чем-то темным.
- Я не хочу знать, – предупреждает головой Марк.
- Это сырая свинина, – ему не оставляют шансов не знать. – Я прочитал совет в журнале для худеющих женщин. Нужно нюхать плитку шоколада, пока ешь овсянку или салат. И организм подумает, что это шоколад.
- Ты хочешь нюхать меня, пока ешь свинину, представляя себе, что это мое мясо? – уточняет Марк.
- Да.
- Нет, – Марк натягивает на себя одеяло.
- Я сегодня без ужина. И без завтрака.
Спать уже не хочется. Марк не знает, что там думает себе организм худеющих женщин, а вот его собственный организм уже явно думает, что наступило утро. Это мнимое ощущение. Как только он придет в офис, слабость, сонливость и головная боль обрушатся на него с новой силой. Марк тихо стонет в подушку.
- Я буду смотреть на тебя холодными мертвыми глазами, пока ты мне не разрешишь.
В комнате медленно светлеет. Предрассветное небо – бледно-серое.
- Если мне это поможет, то иди сюда, – обреченно говорит Марк.
Рэнделлу дважды повторять не нужно. Он моментально оказывается на постели рядом с Марком и открывает свою коробочку. Кровь капает на белье, и Марк расстраивается.
- Откинь одеяло, – просит Рэнделл. – Как иначе я буду тебя обонять.
Марк молча стаскивает одеяло. Он устал как-то реагировать на происходящее. Ему кажется, что он уже разучился оценивать ситуацию.
Рэнделл прижимается почти вплотную, капает кровью ему на голую грудь и сосредоточенно сопит. Он пальцами вылавливает куски мяса из контейнера, засовывает в рот и, перед тем, как начать жевать, прижимается лицом к Марку, втягивая воздух через проваленный нос. Потом быстро жует, глотает, и все это время продолжает тихо бормотать свои гастрономические непристойности.
- Я думаю о твоей затылочной доле. Как бы я это сделал, – Рэнделл тянет руку и запускает пальцы в волосы Марка, ощупывает, гладит его затылок. Потом перемещает ладонь на макушку. – Как бы я снял крышку черепа. Просверлил бы дырочки по всей окружности, а потом прошелся бы по ним пилой. Жаль, в мясном отделе не продают свиные мозги. А соевая добавка со вкусом мозгов уже закончилась.
Марк не может понять, хочется ему спать, или нет. С одной стороны, голова кристально-ясная – так бывает в кратких лакунах между двумя провалами в сонное отупение. С другой – он как будто бы за толстым стеклом.
Некуда деть руку, и Марк кладет ее Рэнделлу на плечо. Тот накрывает ее своей – той самой, которой выуживает из коробки мясо. На коже Марка остаются разводы. Потом Рэнделл утыкается лицом Марку в грудь и начинает сосать его ключицу.
- Не смей. Меня. Слюнявить, – говорит Марк.
- У тебя такая нежная кожа, – вдохновенно продолжает Рэнделл. – Такая мягкая.
Он возит пальцами в мясе, блаженно улыбается, облизывая их.
- Марк, если бы не уважение к тебе и к протестным воплям моего члена, я бы трахнул сейчас эту свинину.
От Рэнделла пахнет мертвечиной – не сильно, не неотвратимо. Впрочем, есть масса живых людей, от которых пахнет хуже. Клошары в Центральном парке. Старики в общественном транспорте. От Рэнделла вдобавок резко пахнет какой-то химией, которая перебивает запах его кожи. Еще пахнет алкоголем и свиной кровью.
- Келли все-таки закатит скандал, – обреченно говорит Марк.
На часы смотреть уже не хочется.
- Она думает, что наша теперешняя работа объяснит, способен ли я на партнерство… во всех отношениях, – жалуется он.
- Откуда ты знаешь, что у нее на уме? – спрашивает Рэнделл, пытаясь залезть языком Марку в ухо.
- Мне сказал Грейт Брейн. Он все-таки великий мозг, он знает все. Подслушивает в туалете.
- Семикилограммовый мозг, только подумать, – глаза Рэнделла мечтательно затуманиваются.
- Не отвлекайся.
- Ты вошел во вкус?
- Не хочу, чтобы это затягивалось.
- Хорошо.
Рэнделл доедает мясо – остались хрящи и темная, почти черная кровь на дне контейнера.
У него на зубах что-то трескается и хрустит, когда он говорит:
- Я все время думал, что это ты. И знаешь, ты такой вкусный. Сладкий. У тебя нежные хрящики.
- Тебе обязательно это говорить?
- Да, иначе мне трудно будет убедить себя, что я ем твою плоть. И психоаналитик говорил – нужно проговаривать свои желания, чтобы их преодолеть.
Марк касается голыми ногами его джинсов, и думает, что они не очень-то чистые. Требовать у Рэнделла, чтобы он разделся, прежде чем лечь в постель, было бы совсем излишним. Тем более, одеяло уже все в крови и в трупной слюне. Терять почти нечего. Даже время сна потеряно безвозвратно.
- Келли очень плохо сдерживает гнев, – печально говорит Марк.
- Эти ваши штуки меня интригуют. Когда она оставляет тебя лежать привязанным к кровати. Ты просто как шведский стол. Как будто можно брать самому и сколько хочешь.
Ренделл глубоко, счастливо вздыхает, спихивая с кровати пустой котнейнер из-под свинины. От еды он порядком осоловел и, кажется, готов вырубиться прямо здесь. Марку лень его выгонять. Так они и лежат – Рэнделл перебросил прохладную тяжелую руку через грудь Марка.
У Рэнделла очень широкие плечи и выдающиеся бицепсы. Кожа неоднородная – на некоторых участках шершавая и шелушащаяся, на других, наоборот, странно гладкая и чуть маслянистая, как будто обтянутая презервативом со смазкой. Марк тихонько нажимает рукой на эту гладкую кожу. Под пальцами тихо похрустывает – мельчайшие пузырьки газа лопаются в подкожной клетчатке.
Марк все-таки косится на часы. Потом смотрит в потолок и думает, что самое глупое, что он может сделать сейчас – это заснуть за полчаса до сигнала будильника.
И засыпает.
URL комментариячитать дальшеМарк – настоящий ньюйоркец, он привык ничему не удивляться и быть толерантным. И все же, есть нечто неприятное в ситуации, когда ты просыпаешься посреди ночи от странных звуков, щелкаешь выключателем прикроватной лампы и видишь замершего перед кроватью зомби. Даже если он твой сосед. Это совсем не разряжает ситуации. Скорее, наоборот.
После того, как зажигается свет, Марк еще успевает на долю секунды уловить на лице Рэнделла вдохновенно-задумчивое, почти нежное выражение. Так мальчишки в маленьких городках смотрят на витрины магазинов, прижав ладони к запотевшему от дыхания стеклу. Смотрят, словно весь мир сжимается до размеров объекта желания – какой-нибудь ерунды вроде коллекционных номеров комиксов или бейсбольных карточек.
Или человеческой головы. Черепа с тонкими височными костями, с манящими глазными впадинами – только надави, глазное яблоко промнется, брызнет, как мокрый переспелый виноград. И дальше, глубже, через скомканные веки и щекочущие, слипшиеся ресницы – к мозгу.
Марк знает, чего хочет Рэнделл. Рэнделл знает, что он знает.
Иногда эта игра очень мешает.
Рэнделл в бледно-зеленой (под цвет кожи) футболке и в рваных джинсах. К ногам он привязал подушки, а в руках держит бутылку кетчупа. Рэнделл не выглядит особенно пристыженным. Скорее, раздосадованным.
- Что ты делаешь? – спрашивает Марк, садясь в кровати.
- Так, решил зайти,– отзывается Рэнделл. – Спросить, не хочешь ли ты кетчупа.
- Не хочу.
- Окей.
Пару секунд они смотрят друг на друга молча. Потом Марк говорит:
- Ты хотел меня съесть.
- Нет.
- Ты хотел меня съесть.
- Да.
- Выйди вон.
- Но, Марк…
- Мне завтра рано вставать.
Рэнделл разводит руками, с сожалением смотрит на кетчуп, а потом говорит:
- Ты не понимаешь, это сильнее меня.
- Верно, не понимаю. Я готов поговорить с тобой о контроле желаний, но не сейчас. Мы с Келли работаем над одним проектом. Нужно оформить велфлер диаспоре пикси. Они ругаются по-ирландски и постоянно нюхают клей. Если завтра я опоздаю, Келли оторвет мне голову. И не факт, что это метафора.
- Оторвет го-о-олову, – повторяет Рэнделл сладостно.
- Как же я устал, – говорит Марк в пустоту.
Рэнделл пятится к двери и роняет бутылку кетчупа. Бутылка не разбивается, зато катится под кровать, и Рэнделл бросается за ней. Марк страдальчески смотрит на это, а потом переводит взгляд на часы. Три утра. В семь тридцать нужно вставать.
Поглощенный грустными мыслями, Марк забывает про то, что его босая нога торчит из-под одеяла. Но, когда под кроватью ворочается зомби, забывать о таких вещах никак нельзя. Так думает Марк несколько секунд спустя, чувствуя, что пальцы ноги погрузились в прохладную влажность. Рэнделл, сидя на полу, втягивает их в рот.
Марк дергает ногой, челюсти Рэнделла разочарованно клацают, а Марк несколько раз сильно и зло бьет его пяткой по лицу. Рэнделл вопит. У Рэнделла отваливается ухо.
Марк перегибается, хватает с пола бутылку кетчупа (та, оказывается, вовсе не закатывалась далеко) и швыряет ее в Рэнделла. Тот уходит разочарованный и злой.
Но это еще только первый подход.
Снова Марк просыпается, когда потолок чуть светлеет. В комнате все серое: столбики кровати, занавески, приготовленная для работы свежая рубашка на спинке стула, Рэнделл, уткнувшийся в эту рубашку носом.
Марк, щурясь, смотрит на часы. Половина пятого.
- Какого черта? – только и может спросить Марк.
- Марк, я придумал, – Рэнделл подходит, встает возле кровати. – Позволь мне кое-что сделать, и я от тебя отстану.
В руках он держит пластиковый контейнер с чем-то темным.
- Я не хочу знать, – предупреждает головой Марк.
- Это сырая свинина, – ему не оставляют шансов не знать. – Я прочитал совет в журнале для худеющих женщин. Нужно нюхать плитку шоколада, пока ешь овсянку или салат. И организм подумает, что это шоколад.
- Ты хочешь нюхать меня, пока ешь свинину, представляя себе, что это мое мясо? – уточняет Марк.
- Да.
- Нет, – Марк натягивает на себя одеяло.
- Я сегодня без ужина. И без завтрака.
Спать уже не хочется. Марк не знает, что там думает себе организм худеющих женщин, а вот его собственный организм уже явно думает, что наступило утро. Это мнимое ощущение. Как только он придет в офис, слабость, сонливость и головная боль обрушатся на него с новой силой. Марк тихо стонет в подушку.
- Я буду смотреть на тебя холодными мертвыми глазами, пока ты мне не разрешишь.
В комнате медленно светлеет. Предрассветное небо – бледно-серое.
- Если мне это поможет, то иди сюда, – обреченно говорит Марк.
Рэнделлу дважды повторять не нужно. Он моментально оказывается на постели рядом с Марком и открывает свою коробочку. Кровь капает на белье, и Марк расстраивается.
- Откинь одеяло, – просит Рэнделл. – Как иначе я буду тебя обонять.
Марк молча стаскивает одеяло. Он устал как-то реагировать на происходящее. Ему кажется, что он уже разучился оценивать ситуацию.
Рэнделл прижимается почти вплотную, капает кровью ему на голую грудь и сосредоточенно сопит. Он пальцами вылавливает куски мяса из контейнера, засовывает в рот и, перед тем, как начать жевать, прижимается лицом к Марку, втягивая воздух через проваленный нос. Потом быстро жует, глотает, и все это время продолжает тихо бормотать свои гастрономические непристойности.
- Я думаю о твоей затылочной доле. Как бы я это сделал, – Рэнделл тянет руку и запускает пальцы в волосы Марка, ощупывает, гладит его затылок. Потом перемещает ладонь на макушку. – Как бы я снял крышку черепа. Просверлил бы дырочки по всей окружности, а потом прошелся бы по ним пилой. Жаль, в мясном отделе не продают свиные мозги. А соевая добавка со вкусом мозгов уже закончилась.
Марк не может понять, хочется ему спать, или нет. С одной стороны, голова кристально-ясная – так бывает в кратких лакунах между двумя провалами в сонное отупение. С другой – он как будто бы за толстым стеклом.
Некуда деть руку, и Марк кладет ее Рэнделлу на плечо. Тот накрывает ее своей – той самой, которой выуживает из коробки мясо. На коже Марка остаются разводы. Потом Рэнделл утыкается лицом Марку в грудь и начинает сосать его ключицу.
- Не смей. Меня. Слюнявить, – говорит Марк.
- У тебя такая нежная кожа, – вдохновенно продолжает Рэнделл. – Такая мягкая.
Он возит пальцами в мясе, блаженно улыбается, облизывая их.
- Марк, если бы не уважение к тебе и к протестным воплям моего члена, я бы трахнул сейчас эту свинину.
От Рэнделла пахнет мертвечиной – не сильно, не неотвратимо. Впрочем, есть масса живых людей, от которых пахнет хуже. Клошары в Центральном парке. Старики в общественном транспорте. От Рэнделла вдобавок резко пахнет какой-то химией, которая перебивает запах его кожи. Еще пахнет алкоголем и свиной кровью.
- Келли все-таки закатит скандал, – обреченно говорит Марк.
На часы смотреть уже не хочется.
- Она думает, что наша теперешняя работа объяснит, способен ли я на партнерство… во всех отношениях, – жалуется он.
- Откуда ты знаешь, что у нее на уме? – спрашивает Рэнделл, пытаясь залезть языком Марку в ухо.
- Мне сказал Грейт Брейн. Он все-таки великий мозг, он знает все. Подслушивает в туалете.
- Семикилограммовый мозг, только подумать, – глаза Рэнделла мечтательно затуманиваются.
- Не отвлекайся.
- Ты вошел во вкус?
- Не хочу, чтобы это затягивалось.
- Хорошо.
Рэнделл доедает мясо – остались хрящи и темная, почти черная кровь на дне контейнера.
У него на зубах что-то трескается и хрустит, когда он говорит:
- Я все время думал, что это ты. И знаешь, ты такой вкусный. Сладкий. У тебя нежные хрящики.
- Тебе обязательно это говорить?
- Да, иначе мне трудно будет убедить себя, что я ем твою плоть. И психоаналитик говорил – нужно проговаривать свои желания, чтобы их преодолеть.
Марк касается голыми ногами его джинсов, и думает, что они не очень-то чистые. Требовать у Рэнделла, чтобы он разделся, прежде чем лечь в постель, было бы совсем излишним. Тем более, одеяло уже все в крови и в трупной слюне. Терять почти нечего. Даже время сна потеряно безвозвратно.
- Келли очень плохо сдерживает гнев, – печально говорит Марк.
- Эти ваши штуки меня интригуют. Когда она оставляет тебя лежать привязанным к кровати. Ты просто как шведский стол. Как будто можно брать самому и сколько хочешь.
Ренделл глубоко, счастливо вздыхает, спихивая с кровати пустой котнейнер из-под свинины. От еды он порядком осоловел и, кажется, готов вырубиться прямо здесь. Марку лень его выгонять. Так они и лежат – Рэнделл перебросил прохладную тяжелую руку через грудь Марка.
У Рэнделла очень широкие плечи и выдающиеся бицепсы. Кожа неоднородная – на некоторых участках шершавая и шелушащаяся, на других, наоборот, странно гладкая и чуть маслянистая, как будто обтянутая презервативом со смазкой. Марк тихонько нажимает рукой на эту гладкую кожу. Под пальцами тихо похрустывает – мельчайшие пузырьки газа лопаются в подкожной клетчатке.
Марк все-таки косится на часы. Потом смотрит в потолок и думает, что самое глупое, что он может сделать сейчас – это заснуть за полчаса до сигнала будильника.
И засыпает.
это прекрасно О_О